Неточные совпадения
Станкевич, тоже один из праздных людей, ничего не совершивших, был первый последователь Гегеля
в кругу московской молодежи. Оч изучил немецкую философию глубоко и эстетически; одаренный необыкновенными способностями, он увлек большой
круг друзей
в свое любимое занятие.
Круг этот чрезвычайно замечателен, из него вышла целая фаланга ученых, литераторов и профессоров,
в числе которых были Белинский, Бакунин, Грановский.
В то время больших домов, с несколькими квартирами,
в Москве почти не было, а переулки были сплошь застроены небольшими деревянными домами, принадлежавшими дворянам средней руки (об них только и идет речь
в настоящем рассказе, потому что так называемая грибоедовская Москва,
в которой преимущественно фигурировал высший
московский круг, мне совершенно неизвестна, хотя несомненно, что
в нравственном и умственном смысле она очень мало разнилась от Москвы, описываемой мною).
Московский артистический кружок был основан
в шестидесятых годах и окончил свое существование
в начале восьмидесятых годов. Кружок занимал весь огромный бельэтаж бывшего голицынского дворца, купленного
в сороковых годах купцом Бронниковым. Кружку принадлежал ряд зал и гостиных, которые образовывали
круг с огромными окнами на Большую Дмитровку с одной стороны, на Театральную площадь — с другой, а окна белого голицынского зала выходили на Охотный ряд.
Кроме этой полупочтенной ассоциации «Чугунных шляп», здесь раза два
в месяц происходили петушиные бои.
В назначенный вечер часть зала отделялась, посредине устраивалась круглая арена, наподобие цирковой,
кругом уставлялись скамьи и стулья для зрителей,
в число которых допускались только избранные, любители этого старого
московского спорта, где, как впоследствии на бегах и скачках, существовал своего рода тотализатор — держались крупные пари за победителя.
Всё время, когда я была у них
в доме, мне всё казалось, что где-нибудь, под половицей, еще отцом его, может быть, спрятан мертвый и накрыт клеенкой, как и тот
московский, и также обставлен
кругом стклянками со ждановскою жидкостью, я даже показала бы вам угол.
Его знала вся веселящаяся Москва, на всех обедах он обязательно говорил речи с либеральным уклоном, вращался
в кругу богатых москвичей, как и князь Нижерадзе, и неукоснительно бывал ежедневно на бирже, а после биржи завтракал то
в «Славянском базаре» среди
московского именитого купечества, то
в «Эрмитаже»
в кругу московской иностранной колонии.
В зале половицы слегка колебались, штукатурка кусками валялась на полу, а на потолке виднелись бурые
круги вследствие течи; посредине комнаты стоял круглый банкетный стол, на котором лежал старинный-старинный нумер"
Московских ведомостей".
Лидия. Вы за свою вину ничем не платите, а я могу поплатиться жестоко. Я
кругом в долгу, меня посадят вместе с мещанками
в Московскую яму.
Он захотел познакомить меня с Николаем Михайловичем Шатровым, который был тогда
в славе — и
в светском обществе и
в кругу московских литераторов — за стихотворение свое «Мысли россиянина при гробе Екатерины Великой», [Впоследствии оно называлось иначе, а именно: «Праху Екатерины Второй»; под сим заглавием напечатано оно
в третьей части «Стихотворений Н. Шатрова», изданных
в пользу его от Российской академии.]
в котором точно очень много было сильных стихов: они казались смелыми и удобоприлагались к современной эпохе.
Он ничего почти не сказал нового, своего; все было более или менее известно во всех
кругах образованных обществ, обо всем этом говорили и спорили
московские литераторы; но Полевой первый заговорил об этом печатно, и заговорил с тою решительною дерзостью, к которой бывает способно самонадеянное, поверхностное знание дела и которая
в то же время всегда имеет успех.
Зала была полна посетителей и посетительниц из лучшего
московского круга,
в том числе находился и
московский военный генерал-губернатор, кн.
Сидя
в почетном конце за столом, видя сонм матерей перед собою, о пролесье на всполье все думал
московский посол: «Туда бы на вольный простор, туда бы к красавицам
в круг!..
Я с нею познакомился, помнится,
в 1915 или 1916 году. На каком-то исполнительном собрании
в московском Литературно-художественном кружке меня к ней подвел и познакомил журналист Ю. А. Бунин, брат писателя. Сидел с нею рядом. Она сообщила, что привезла с собою из Нижнего свои воспоминания и хотела бы прочесть их
в кругу беллетристов. Пригласила меня на это чтение — на Пречистенку,
в квартире ее друга
В. Д. Лебедевой, у которой Вера Николаевна остановилась.
Он приехал
в отпуск повидаться с родными, безвыездно жившими
в Москве и входившими
в тот высокий
круг московского высшего общества,
в котором вращались графиня Нелидова и ее дочь.
Николай Герасимович удивлялся, глядя со стороны на этого
московского савраса, превратившегося
в Париже
в князя, как это все эти воспитанные и
в высшей степени щепетильные господа,
в кругу которых он вращался, не замечали его вульгарных манер и неумения себя держать
в обществе.
В Москве и
в деревнях
кругом необыкновенная тревога. Недельщики, боярские дети ездят с утра до ночи и выбивают народ. Русский мужичок всею радостью рад глазеть по целым дням хоть и на то, чего не понимает, лишь бы не работать, а тут еще и палкой выгоняют
в город на целые сутки праздности. Валят тысячи со всех концов, и все они налягут на сердце Москвы: душно будет ей, родимой! Из этого-то народа хотят выставить декорацию
московской силы.
Красивая внешность, соединенная с дымкой романической таинственности, окутывавшей прошлое Зыбина и послужившей поводом для
московских сплетниц к всевозможным рассказам о любви к нему какой-то высокопоставленной дамы из высшего петербургского
круга, ее измене, трагической смерти, и призраке этой дамы, преследовавшем Зыбина по ночам, так что он изменил совершенно режим своей жизни и день превращал
в ночь и наоборот — сделали то, что молоденькая, впечатлительная, романически настроенная девушка влюбилась
в красивого брюнета,
в глазах которого, на самом деле, было нечто демоническое.
Невест
в Москве и тогда, как и теперь, было, что называется, хоть отбавляй, Глеб же Алексеевич Салтыков представлял из себя блестящую партию для девушки даже из самого высшего
московского круга. Древнего рода, гвардейский офицер, образованный, красивый, богатый и молодой, не кутила, не мот и не пьяница — качества, редко соединяющиеся
в одном лице и, несомненно, делавшие Салтыкова одним из лучших
московских женихов. Но старанья родных, папенек и маменек невест и даже этих последних, не имели успеха.
Погруженный
в заботы о своем заведении, он и жил, впрочем, совершенно замкнутою жизнью, вращаясь
в тесном
кругу представителей
московского педагогического мира. Желанным, но редким гостем был у него отец Варсонофий, имя, принятое Иванов Павловичем Карнеевым, принявшим схиму и бывшим уже казначеем Донского монастыря.
Польская колония
в Москве была
в то время довольно значительна. Представителей ее мы не будем называть, так как и
в самой Польше, и всюду, где появляются ее сыны и дочери, роль представительниц выпадает на долю последних. Среди
московских, принятых
в великосветском
кругу, полек выдавались две.
В кругу своих товарищей Гиршфельд держался важно и гордо, стараясь уверить их, что он следит за юридической наукой и литературой, и что ни одно мало-мальски выдающееся сочинение на русском и иностранных языках не ускользает от его любезности. Товарищи не любили его и
в шутку прозвали
московским Жюль Фавром.